После разрыва с Чандлером Пэрис и не помышляла о новом романе. С наступлением мая на них с Биксом навалились заботы о назначенных на июнь бесчисленных свадьбах. Если говорить точно, то их было семь.

В день ее рождения к Пэрис на одну ночь прилетела Мэг, чтобы умчаться назад первым же утренним рейсом. Молодец, что вырвалась: Пзрис была тронута. Бикс еще в конторе преподнес ей торт и очаровательный кашемировый шарф бирюзового цвета. Сказал, что с черным платьем он будет смотреться потрясающе. А через два дня Пэрис отправилась в Беркли, чтобы поздравить с днем рождения Вима. Да, месяц выдался суматошный.

Но при всей занятости ей не удалось забыть того дня, когда год назад Питер от нее ушел. С самого утра в тот день на нее навалилось тяжелое чувство, и Пэрис моментально вспомнила, какое нынче число. Весь день она хранила угрюмое молчание, а вернувшись с работы, дала волю слезам. За этот год с ней произошло немало хорошего, но, если бы сейчас ей вручили волшебную палочку, она, не задумываясь, вернула бы Питера. И не надо спрашивать почему. Жизнь ее изменилась необратимо и далеко не в лучшую сторону.

Впрочем, были и хорошие перемены. Например, переезд в Сан-Франциско, дом, в котором она теперь жила, работа, в которой Пэрис нашла для себя спасение, дружба с Биксом и со Стивеном. Она за многое благодарила господа, но по-прежнему тосковала по Питеру и уже начинала опасаться, что так будет всегда. Будет – и все тут. Пэрис уже не ждала, что кто-то заполнит эту пустоту, и даже не мечтала об этом.

Через несколько дней ей позвонила Сидни Харрингтон. У нее появилась идея. В Сан-Франциско должен был приехать один ее старый приятель, и Сидни задумала позвать по этому поводу гостей. Звонила же она потому, что решила непременно познакомить его с Пэрис, причем до приема. Он был художник из Санта-Фе. Точнее – скульптор, работал в глине. Сидни сказала, он чудесный человек и Пэрис будет интересно познакомиться с ним, даже если это знакомство ничем не кончится.

Первой реакцией Пэрис было немедленно отказаться, но Сидни распевала своему другу такие дифирамбы, что в конце концов она не устояла и согласилась на дружеский ленч. Пэрис чувствовала себя в долгу перед Сидни: ведь это она четыре месяца назад похлопотала о ней перед Биксом. Кроме того, Сидни была умная женщина, рассудительная, с хорошим вкусом и меткими суждениями. Не может же она водить дружбу с каким-то мерзавцем!

Днем Пэрис поделилась новостью с Биксом, и тот рассмеялся, закатив глаза.

– Ты что-то знаешь? – забеспокоилась она.

– Нет. Но мое отношение к свиданиям вслепую тебе известно. Любимая история – о том, как мне подсунули восьмидесятидвухлетнего старикашку, который явился с собственной сиделкой. Мне тогда было двадцать шесть. Приятель, который мне это устроил, решил, что я внесу некоторое разнообразие в жизнь несчастного. Может, я бы и внес, да только старик на протяжении всего обеда пускал слюни. Собеседник из него был никакой. Когда мы распрощались, я просто расплакался.

– Да, обнадежил! – вздохнула Пэрис. Ей сделалось не по себе. – Я не могла отказаться: Сидни так много для меня сделала… Кроме того, это ее старинный приятель.

– Людям свойственно заблуждаться насчет своих друзей. А где он живет?

– В Санта-Фе. Художник.

– Лучше забудь. В географическом плане это не вариант. Что ты станешь делать с мужчиной, который живет в Санта-Фе, будь он хоть гений?

– Господи, ну почему я опять дала себя втянуть? – запричитала Пэрис. – Три месяца назад я поклялась себе, что ни с кем больше не буду встречаться! А теперь из меня делают пушечное мясо для заезжих художников и еще бог знает кого. Что мне делать?

– Сходи на этот ленч. Порадуешь Сидни. А в июне, со всеми этими свадьбами, мы на ней отыграемся. – Сидни пообещала обеспечить еду на пять мероприятий и рассчитывала заработать на этом колоссальные деньги.

В день «свидания» Пэрис чувствовала себя измотанной и разбитой. С утра все не заладилось: фен коротнул и чуть не спалил весь дом, машина по дороге на работу сломалась, а кроме того, она была простужена.

– Может, проще наложить на себя руки? – с тоской спросила она Бикса. – Тогда и на ленч ехать не придется.

– Но ты же обещала Сидни. Так что будь паинькой.

– Лучше сам поезжай и скажи ему, что ты – это я.

– Было бы прикольно! – засмеялся Бикс.

Встреча была назначена в мексиканском ресторане в четырех кварталах от работы. К слову сказать, Пэрис терпеть не могла мексиканскую кухню. Приехав, она застала Сидни уже за столиком; ее приятель ставил машину на стоянку.

Должно быть, место нашлось только в соседнем графстве, потому что в зале он появился спустя полчаса. Он был в индейском пончо и ковбойской шляпе и передвигался неверной походкой, из чего Пэрис заключила, что он пьян. Сидни поспешила объясниться:

– У него проблемы со слухом. Это отражается на координации движений. На самом деле он прекрасный человек.

Пэрис вяло улыбнулась «ковбою», тот ответил неуверенной улыбкой и сел напротив нее. Пэрис невольно бросился в глаза толстый слой глины под его ногтями, будто он лет десять не брал в руки щетку и мыло. Вообще он был похож на американского туземца, но, когда Пэрис его об этом спросила, очень обиделся. Сказал, что ненавидит индейцев, что они настоящий бич Санта-Фе.

– Все как один пьяницы, – заявил он, и Пэрис содрогнулась.

Потом он отпустил длинную тираду насчет чернокожих. Почему-то из его поля зрения выпали евреи. Этот человек умудрялся бросить расистскую реплику в сторону любого, на кого упадет его взгляд, включая официанта-мексиканца. Тот, кстати, услышал, обернулся и смерил троицу ненавидящим взглядом. Пэрис не сомневалась, что он тайком наплюет им в еду, но винить его за это не могла.

– Сидни говорила, вы – художник? – вежливо проговорила она, решив, что это мероприятие просто надо пережить. Хотя, конечно, будет нелегко.

Все уважение к меткости суждений Сидни как рукой сняло, стоило появиться этому типу. Звали его Уильям Вайнштейн, что, по-видимому, объясняло его терпимость к евреям. Он родился в Бруклине, а десять лет назад переехал в Санта-Фе.